Встреча с расставанием

1.

Мой мир исчез. Изъеден следопытами,
Зрачки которых до краёв полны
Пустой душой... Чеканит ночь копытами
Последний сребреник серебряной луны.

Поумирали все преподающие
Ценою смерти жизненный урок.
Как По без Эдгара, – нас пре(по)дающие
К объедкам ужина поспели в срок.

Мой захлебнулся стих – потоком с пеною,
Укладкой шпал воняющим и дном.
И гибель, став чужой и постепенною,
Под три аккорда спета, на блатном.

Начало снега. Встреча с расставанием
Свершилась! Некуда, как ямщику,
Спешить. И обратившись к «Дядя Ваня», я,
Касаясь насухо страниц, вдруг, увлеку

Землян в высокий реквием падения
В тысячелетья заточённых слёз!
Мой мир, сгорающий в чертогах гения,
Под пыльный цокот кавалькад – вознёс

Меня в конец времён... Надеждой досыта
Из оловянной миски кормлен путь.
Бьётся душой об рельс до крови, досвета
Слепой мальчишка... Звон не позабудь,

Бушлатник, лагерник, галерник! Мир горит
И под смычками стонут провода!
Бросает в топку мёртвых Гоголь, «Миргород»
Несёт под мышкой Изергиль туда,

Где окон хруст – как крест под весом ворона
Вместе с распятым клонится к скале;
Нательной веры нитка с шеи сорвана –
Волной ударной, вспыхнувшей во мгле...

2.

Как будто кровь извлечь из вен... Как бы язык рывком от стали отрывая
На лютом холоде, – так проникает участь в душу – вскриком,
С биением висков, под грохот ртов, подспудно зная – вывезет кривая
И я очнусь на всём скоку сражённым оземь в поле диком!

Годами корм чужой не брать – оставленной собакой запах ждать знакомый –
Остаться преданным с богатым смыслом...Ради Слова или
Ради пространств, не знающих границ, иль глубины ночей в объятьях комы,
В честь не вернувшихся, кого в окопах судеб позабыли!

Гореть в словах – пусть веющим огнём свечи глаза согреты горемыки –
И вскинувшихся миллионы рук, разлуки ублажая,
Вдруг, стрелки переклинят... Ввысь застынут : взгляды, вопли, шёпоты и блики.
Мы – колоски, отставшие от собранного урожая, –

Останемся на поле ждать голодных рук детей и приговора «тройки».
Касаясь солнца, взгляд падёт в глубины неба Аустерлица,
Вслед за Болконским, тайну бездны ощутить, вдыхая запах стойкий,
Губами, опыляющему смысл цветка шмелю – молиться.

3.

Прокладывая путь во тьму причин –
Свечой высвечивая своды коридора;
И ноги промочив в слезах мужчин,
И женской кровью пропитав задора
Иссякший пыл, бреду, вперёд, туда,
Где свет в конце тоннеля и по локоть
Погрязли в скотобойне города,
На лица любящих рассаживая копоть.

Как всё это могло произойти?
И сколько раз всё это уже было!
Прокладывая жизнь к концу пути,
Смерть никого нигде не позабыла.

Валяются ошмётки чувств везде.
Дымятся, догорая, сгустки веры.
И взгляд, с трудом поднявшийся к звезде,
С презреньем отстраняет чувство меры!

Обугленных младенцев череда.
Обструганных надежд живое мясо.
И лава ужаса – застывшая гряда.
И лязги, будто ветер точит лясы!

Над встречей с расставаньем: голубки –
Последние рисунки по подвалам.
И в близости лица так глубоки
Морщинки со слезами, и навалом

Истошной горечи : «Повинен кто!?», –
Сгорает вскрик под грохотом бетона.
От Кали-юга к калий йода – Шапито:
Арена зрелища раздавленного стона.

4.

Я стих выкраиваю вслух : из алых парусов «Секрета»,
Из голубого льна платков для «Вышних богу».
Атлас вальсирующий – ткань для слов моих, окном согрета
В разгар метели указующим дорогу –

Орнаментальное полотнище обретших голос звуков –
Там нотки-иноки кромешно славят каждый
Свечой оплавленный и стаей огненной из луков
Дотла пронизанный, и с петухами дважды,

И трижды преданный – узор стихийной сути стихового
Напева, ритма, Рима Третьего – лоскуты
Словесные сшиваю судорожно, места нет живого...
Ох, как, последний день Земли, разверз тоску ты!

Я миг выкраиваю, чтобы вслух обнять, в любви признаться –
К тебе, родная... Гул, со всех сторон, сильнее...
Мой стих, срывая, будто тень с окна, горчичный гонор наций,
Растаптывая достижений ахинею,

Тончайшим саваном руины дней бесцельных укрывая,
Губами возгласит – немую боль в проёме,
В котором пеплом падает мечта о счастье вековая
И никого... Предрешено всё в жизни, кроме...

5.

Лужёные глотки сирен – наружу
         выволокли завывания, воя, воя, воя,
Заставили содрогнуться...Нарушу
Ход времени, которого нет больше, ты да я – двое,

Теряющих в потоке злого воя –
всё, кроме любви... Выскулить двор :
«Всем, всем!», зуммер...

Одеваемся. Солнце заревое.
Экран телевизора – гудит, вдруг, строкою замер:

«Внимание!...Экстренное... Ждите...»
Бегущая строка пытается убежать... Поздно.
Ждут: Москва, Владивосток, Питер,
Архангельск, Севастополь, Новосибирск, Орёл, Грозный...

«Сегодня... в связи с угрозой...в полную боевую...
Военное положение...Эвакуация...Маршруты...»
Тяжёлых предчувствий ток – жахнул в точку болевую!
И сделались главными на циферблатах времени – минуты.

Разбитые стёкла дверей магазинов, истошные люди!
Сирена конца арены цирка – кадры киноплёнки прежней :

Николай ввязался в войну,
   Ленин с полоумным взглядом в Горках,
            Сталин по локоть...Мямлящий Брежнев...

Юродивый несёт снег на окровавленном блюде...

Руки заняты – ввинчивают фильтр... Вдруг, присели
На краешек жизни, обнялись, как никогда, куда здесь деться...
Штурмуют за окнами – храмы, банки, рвутся к цели.
Дело жизни : родить, состояться, состариться – стало дельцем...

Обуглились жирные точки книги
быта и Бытия... Мы все давно мертвы в этой
Обыденности дерзновений... Ники, что ты наделал! Спетой

История судеб оказалась, ворвались управдомы
В Семнадцатом, с засаленными воротниками – прямо в душу!
И пошлость, и пошло и поехало вниз, и Содома
Огонь смешивается с пеплом Гоморры, и волокут тушу

Всемирного исчадия ада... «Всем, всем, всем, зрите!»
Ракеты... Калининград... Минимум вещей с собой... Объявлено...
Я вслух смотрюсь в неё: «Что ж, я сирены воя зритель!».
В обнимку смеёмся, отстраняясь от мерзости отъявленной.

Остались. На оборонном заводе. Ночь за ночью.
Силы таяли. Слякоть: слёз солёная ржавчина, влага ли?
Вопрос, до боли смешной: «В замочную или в замочью
Скважину ключ в каморке папы Карло?»... Смеялись и плакали...

6.

Сквозь тьму ослепшей вспышки мегатонны
Вдрызг обезумевших, распавшихся частиц,
Я на руках несу – укромный, томный
И безмятежно падающий ниц –

Ночующий, моей настольной лампы,
Наброшенный вуалью на простор
Глубоких чар – свет чувства, вот бы вам бы
Взвести пружину, достоверности мотор:

Мчит паровоз по закруглённым рельсам,
Суок ожившая взгляд вознесёт;
На философском камне Парацельса
Разложат пчёлы суть янтарных сот.

За день до «Ч» – успею, оглянитесь
В себя – в глубоком обмороке ждёт
У Лукоморья белоснежный витязь –
Воображения божественный черёд!

Влюбляйтесь в море в мерном мире меры,
Всходите в Небо, близится беда! –
Сквозь вспышки бомб и на останках веры
Мой голос оглашает города –

Упавшим в травы звоном или горна
Над бруствером – протяжной красотой!
Как чайка в шторм, ветрам крылом покорна,
Так я молю: остановись, постой,

Прохожий, нужен взгляд пространный! Всуе
Мы потеряли всё, витай, витай
В исчезновениях, жизнь небу адресуя,
Играя гласными: Антарктика, Алтай,

Кара-Богаз, Каракас, Каракумы.
Не вы со мной. Не вам письмо. Нева.
В открытом море чувств на берегу мы
Омытые волнами ждём слова:

Просторные, волшебного покроя:
Агон. Огонь. Акрополь. Ахиллес.
Как ветра в паруса дождавшись, Троя
Благодарит легендой мир чудес,

Так я благодарю мой взгляд далёкий –
Манящий, сотворяющий, живой –
Стремлением постичь без подоплёки
Язычество миров над головой!

Успей проснуться в снах, увидеть всплески
Пылающего сердца и свечи,
И со страниц проспект сошедший Невский –
Шагами в полночь гулко промолчи.

Идут слова, куда не знают сами,
Лишь бы идти, лишь бы вперёд, с тобой!
Для расстояний в вёрстах – кони, сани,
Для расставаний встреч есть день любой.

...В обнимку спим. Холодный смрад подвала...
Ударная волна! И столб огня!
В живых остаться, нет не миновала
Нас с нею участь проклятого дня...