1.

Мне снится всё это,
         Мне это только снится?

С ладони подхватила корм синица –
Вспорхнула бережно среди проталин марта
И долгую дорогу в дюнах Марта
Оплакивает взглядом вековым...

Пьеро на сцене, с гримом восковым,
Поёт Вертинского – и мёртвым, и живым –

Его легко услышать, тенор терпко длится...

Мне снится : громко вздёрнулась землица,
Взлетели комья, рухнули на плечи,
Прервали сон, закутанный в шинели,
Кого-то рядом сталью искалечит...
А сосны закружились, зашумели,

И вот уже, я, собственной персоной,
Снюсь вам, в долине полусонной:
Поэт. Один. И ветер с вороньём.
И вы – не знающие – каждым божьим днём –
Зачем, за что такие творческие муки –

За горизонт уводят, путь потерь сулят...
Цветы кладут на памятники внуки,
По осени считавшие цыплят...

Взгляд обгоревший мой бредёт-гудёт вдоль пепла
Сгоревших заживо – улыбок, деревень...
И это только сон? Прохладой, помню, крепла
Ночь многозвёздная, с печами набекрень.
Молчанье – где-то голосами моросило,
Бродило тенью с огоньками папирос,
Бинтом свисало окровавленным с носилок,
Глазами детскими вздымало в ночь вопрос...

Как хорошо, что всё это, наверно,
Лишь только сон, я неудобно лёг,
Уснув над приключением Жюля Верна!
Всё это только сон или пролог
Свершённого грядущего, да нет же,
Не может быть, чтобы реальность так...
Линованные правила сольфеджио
И настежь брошенный, распахнутый чердак,
Сменяли в кинозале стрёкот кадра:

Чапаев в бурке, вдох перехватив,
В грудину скачет... Русская эскадра,
Цусима, в топки сбросивши кардиф,
В пучину поглощает броненосцы,
Цвет русской чести – волглый, волновой;
Белеет чайка, жалобно проносится
Над пьесой Чехова, над спящею Невой...

2.

Я сплю.
   Я вижу сон.

Проснусь, быть может,

Когда-нибудь, вернусь в родные дни,
Туда, где солнце, пёс забавно гложет
Обглоданную кость и ребятни
Доносится, и птиц весёлый гомон,
И жизни впереди, хоть отбавляй...

Когда-нибудь проснусь,
а нынче комом
Подходит к горлу –
Тихий Разгуляй,

Краюха города, в котором все уснули,
Нет никого – пустых людей стада
Пасутся, мёдом пахнет мёртвый улей
И косами, зловещая страда,
Последние сбирает урожаи:
Усопшие, уснувшие навек...
Надежды подворотни нарожают...
Вновь прибывшие – очередь калек,

Растянется к иконам без улыбок,
Конца и края нет таким хвостам!

Мой одинокий сон,
        к рассвету зыбок

И вскриком тихим должное воздам:
Стареющим секундам, что по кругу
Выгуливает римский циферблат...

Во сне – цветы на грудь – любимой, другу;
Во сне – воображением богат

Мятежный дух,
Проснуться бы, отныне:

В веках иду, блаженным нищим, хохочу,
До слёз, из рук рывком судьбу отнимет
Суровый молодец, я к земскому врачу:
Молю – душа озябшая, больная...
Мне сон бы этот страшный – умертвить!

Вдруг, в пелену молчанья пеленаю
Высокий вскрик и плачущая нить
Вернувшегося клина среди свежи
Притягивает взгляд, и даль близка:
Со вспененным разливом побережий,
С взмывающим раздумьем костерка...

Я сплю во сне,
в котором вьётся песней –
Высоких дум прозрачный хоровод

И пробуждение, и плавность крыл чудесней,
И смерти нет, разлук смертельных наперёд!
Религий нет, нет государств и будней,
Нет миллионов, плоскостью простых!

Я сплю от всех,
всё глубже, беспробудней,
Восходит в жизнь нерукотворный стих...

3.

Среди ходячих истуканов,
Среди «За Родину!» стаканов,
Там, где пьют молча третий тост,
Где разговор о жизни прост,
Мой брезжит сон,

Как ветерок под Вязьмой в Сорок первом,
Насыщен гарью, стонами, бинтом
Охвачен, с перебитым взрывом нервом,
С отложенным до завтра, на потом,
На старость лет: «куда живём все?» вскриком,
Мой сон укрыт шинелью в поле диком.
Витает над уснувшей головой,
Доносит цвет оживший, луговой...

Во сне : летаю на коне на красном, воздымая
Охрипший голос – к Богу, к солнцу дней.
Пью с жаждою пустыни воздух мая,
И нет на свете – преданней, верней –
Порывов к счастью, чем мои исканья двери,

Ведущей в оторопь, в случайность, в смутный ряд
Свободных бликов – мне свечой в ладони верит –
Романтик века, и со мной заговорят,
Во сне, конечно, птицы, звери, побратимы
Пространства торжества метаморфоз.
Полёты рук моих неукротимы!
Мне мёртвый на телеге мир привёз –

Уставший сон,
       в нём в унисон,

как на груди медали под Берлином,
Звенят, звонят слова колоколов,
Вечерняя заря в наряде длинном
Хрустально прикоснулась: «Будь здоров,
Спи, мой хороший, сладко и вальяжно,
Всё только сон, забудь, воспрянь, воспей
Возлюбленности, искренней и влажной,
Пой беззаветно, словно соловей!»

И я остался в этом сне благословенном,
На все четыре стороны исчез,
Лишь пением ночей, в предместьях Вены,
В предместьях памяти, где горестей в обрез,

Я жил во сне..

Но, вдруг, решил проснуться:
Вокруг опять : мещане, пустота.
И бьют на счастье головы об блюдца,
И речь и мысль – до воровства проста!

Но нет судьбы иной : Голгофа, выбор:
Бессонница, забвение, двора
Весенний воздух, отражает Выборг
И Петербург – удар из-за бугра;

Горит Москва, Смоленск, пошли ракеты
Последние, в ночную прорву глаз...
Все обнялись, спокойно, сон мой, где ты! –

Губами молвить.
   В распоследний раз.

© Copyright: Вадим Шарыгин, 2024
Свидетельство о публикации №124032106458