Прозрачна свежесть мысли родниковой!
Чу, родилась, взошла в ладони, пью,
Роняю медленной реальности оковы
И достоверность ласково пою :
Рассаживая птиц на ветках сада,
Разглаживая складки облаков,
То в солнечной тени столетий сяду,
То разведу на отмели мальков.

Мысль обретает форму круглого стола :
Смеющийся пророк из Назарета
Показывает, как зарёю глаз согрета
Летящей молодости лёгкая стрела.

И голосом седого Осипа протяжно,
Затягивая звёзды в хоровод,
По лесенке скользит многоэтажной
Вальяжный шум времён, царит! И вот,
Вскипает, пенится картина от Ван Бога,
В которой хвост начала эпилога
Выказывает смысл витков спирали,
В которой, с пением, вакханки собирали
Отцветший свет увядшего букета…
Рисует Заболоцкий мысль ответа
Души на рукотворный журавлиный

Клин – клином, камнем падающий крик :
О том, как сладка сорванность малины,
О том, как шествует судьба стихов Марины
С петлёю сорванной и чёрных дел старик
Разводит руки : так и так, мол, братцы,
Не надо было за руки вам браться,
Куда-то в бездну жить… Возвышенный пророк,
Вытаскивая гвозди из запястий,
Закрашивая рыки львиной пасти
В цвет белого безмолвия ночного,
Роняет на пол мир, меняя, с чувством, снова
Сон на прозрачную живую форму сути :
Весь смыл в бессмысленности, уж не обессудьте,
Непознаваемая вещь в себе от Канта – сочно
Стихает всплесками, вдруг, брег дальневосточный,
Рог Золотой встречает залитой
Закатным солнцем – прибывший народ
Из Петербурга, ждёт Окини-сан
Свой первый возраст, знаю ныне, сам

Я создаю роман судьбы и сутолоку судеб,
Усадеб бдения, солому деревень и клавиши имений!

И даже рифма рифом, мифом в тексте будет,
И тысячи сольются в русло мнений;
И создающий приключений книгу гений,
Включающий : улыбчивость пророка,
Скрип тормозных колодок вдоль перрона,
Жестокость легендарную Нерона,
Весть что трезвонит, крякая, сорока;
И старика из уст морских Хемингуэя,
И ветер в парусах над чувством Грея,

И многое, и всё, что только может, мыслит быть –
Включает мой родник : вдоль клумбы прыть
Бегущих за мечтой детей, конквистадоры,
Сгребая золото, раскраивают сталью мысль мою,
И душит шарф дыханье мчащей Айседоры,
Когда я дождь над Англетером в ночь пролью…

Пространство жизни – изнутри наружу – как глубоко
Взмывает чувство, мысль восходит в глубину
Всех взмахов бабочек, которые Набоков
Поймал в сачок, и я Мартыновым стрельну,
Почти в упор, не целясь, в абрис страсти
Бездонных глаз Мишеля, прекратив
Высокий поиск смерти и мотив,
Им путь телеги бережно украсьте,
Тоскливой неизбывности печали –
Я Лермонтовым вскрикнув, упаду
В скалистый сумрак гор, меня встречали,
В закатом окровавленном саду,
Седые тени горных перевалов,
Ущелий родниковый монолог…
Я – изнутри наружу путь, бывало,
Замысливал, прокладывал, берёг…

… Пещера еле выхвачена светом,
Огарком страха, он, в мальчишеской руке,
Ведёт их… Что там впереди, во мраке этом,
Виднеется, любовь? Строка к строке,
Прижались, мнутся, замер рядом с ними,
В великом приключении своём.
Меня с вершины чувства окрик снимет:
Зовёт обедать мама, и зальём,
Давайте, тьмой кромешной Тома, Бекки,
Свеча погасла, обнялись они и, вдруг,
Решился… Оставляет… Шаг… Навеки
Не забываем радостный испуг!

Из внешних глаз – во внутренние – схожий
Угадывается во мраке путь.
И мелом уморительные рожи
Всех опасений, так им, позабудь,

Чужую «объективность», мир кондовый :
Там «Боливар не вынесет двоих»,
Там в лагерях ГУЛАГа тянут вдовы
Мужской, приговорённый к жизни стих!
Там плоские, как лица, мысли множат,
Впадающие в детство старики.
Дубеет скальпов чувств скупая кожа
И взведены в виски судеб курки!

Там добрые глупеют изуверы,
Под занавес страданий и мытарств.
Соляной кислоты всплеск бледно-серый –
Для голых трупов, для сжиганья царств,
Расслышишь, если сможешь, мир снаружи,
Который надо скопом выживать,
Любой ценой и с храпом обнаружит
Присутствие души твоей – кровать…

Смертельна очередь за жизнью, слёз иконы
На всех хватает, тихо очередь бредёт
За горизонт и, будто всадники и кони,
Мечты убитые, изживший жизнь народ….

Пора, пора жизнь сотворять своей рукою
Своей судьбы –  пространства нет вне нас!

Туманы, пусть, восходят над рекою
И слёзы радости, на небо, в первый раз
Роняет мысль моя, разбег свободной воли –
Трепещет мною сотворяемая блажь:
Стал круглым стол, пророк, смеющийся, доволен –
Не жертва, жатва счастья, всё отдашь
За возвращенье в Дом, за мир, в котором
Свершается твоё веленье глаз!
И бытие, шатаясь пьяным вором,
Исполнит песенку, с грустинкой про запас,
О том, как светит солнце понарошку
На рукотворный облик вечеров,
И самовар пугает струйкой кошку,
И в зале «чих»… Ну, зритель, будь здоров!

© Copyright: Вадим Шарыгин, 2024
Свидетельство о публикации №124072202730