Цикл Сон наяву

Этим циклом завершается очередной мой творческий год, очередной год забвения в среде людей со стишками и читателей понаслышке, но так же и очередной год творческих удач, творческой радости, год новых открытий и откровений на пути постижения и сотворения поэзии. Так или иначе, приходится противостоять сотням тысяч неимущих в поэзии людей: ни писателям, ни читателям, пытаясь сберечь для будущих граждан поэзии горсточку произведений, буквально, тонущих сегодня в многомиллионном потоке словесной антипоэтической ерундистики, массово вываленной на всеобщее обозрение и записанной поточными сочинителями в столбики слов. По мере сил и возможностей стараюсь делиться опытом постижения тончайших нюансов искусства поэзии, по чуточке расширяя и углубляя типовое компактное воображение и восприимчивость любителей поэзии. В данном цикле, например, свершается попытка воплощение в слове состояния сна, когда возникает достоверность, обладающая удивительными свойствами : мгновенностью метаморфоз, неустойчивостью или чрезвычайной гибкостью, или высочайшей условностью деталей, явлений, вещей, предметов. Поэзия здесь - в своём родном доме, в своей привычной "среде обитания". Не каждому, но только истинному ценителю Слова - при условии, в том числе, провозглашения стихотворений вслух, многократного прочитывания, сживания со звукосмыслами, выстраивания единственно верной звукописи и ритма, таких что максимально отражают "сновиденность текста" - предоставляется возможность обретения сознания с гораздо более высокой степенью свободы, чем сознание обыкновенного человека. Образы и инверсии, оксюмороны и аллитерации, недосказанность и неопределённость сказанного и многое другое, намеренно создают основу пути к высшему сознанию для гражданина поэзии, для каждого поэтического в мировоззрении человека, решившего однажды познакомиться с этими стихами. Но сам путь к высшей ступени развития идти надо всё-таки самостоятельно. Нужны : весомые читательские усилия и добрая воля к вещи, нужно безоговорочное доверие поэту. И ещё желательно не иметь в действующих привычках : стишочничества, то есть клепания стишков, поверхностного восприятия и обмена односложными впечатлениями с братьями по разуму. Поэзия требует читателя, хотя бы знающего об уникальности и сложности явления поэзии, как такового, а так же о существовании ценностей или признаков, или таинств поэзии.

«Одним дана вера, другим — чудеса»
Марина Цветаева

1.

Вдруг, время перестало быть. Быль дремлет грузно.
В сень потаённую пробрался луч из недр Волопаса.
Дремучий лес. И наподобие поклона ловеласа,
Склонился папоротник. Машет как-то грустно

Крылами баснословными немая птица,
Пересекая тишину и сон, погрязший в звёздной пыли,
В глубинах тех морей, в которых звёзды светом обступили
Мысль, успевающую в сумрак превратиться.

Сувои снега — ветер вылепил аккорды
Разбега вольного и выпростала тишина кристаллы.
Счастливо заблудился луч и, вдруг, мгновенно перестало
Убранство снежным быть, явился зной, а гордый,

Суровый облик скал иль шторма зов великий —
Укрылся в тучном шелесте травы и в обмороке хвои :
Звенит таргелиона день шестой, свершая праздник Хлои,
Иль горсть вдыхают напоённой земляники

Посреди дрёмы дня, в струеньи струнном Леты,
Когда добрался до окраин слова, словно Волопаса
Запечатлённый свет, округлый гул веков, сны в снах воспеты.
И сторонятся кроны — ветра-ловеласа...

2.

Блуждает ночь. И время, умолкая, стать простором
Уже сподобилось, уже акаций белых грозди —
Воспеты за заснеженным столом.

И в некотором царстве, в городе былом, в котором
Последние мои поют... -Не продолжайте, бросьте,
Вы слишком чувственны, и поделом!

Душистый снег. Строй фонарей, сгорает время спичкой,
Склонился свет. И нет идущих. Только окна, окна...
И лунной пряжи домотканые волокна...
И раскачалась ветром ночь, как клетка с птичкой.

Какое белое безмолвие безумства, гляньте!

Блуждает взгляд. И не касаясь ничего, спадая,
Как будто свет погасших звёзд, охаживает стогны,
Так миловидно обрамлённые покоем, снами.

Жизнь от Ван Гога смерти, от Вандеи до Валдая...
И обуяла будни ночь. И прочной стёганы
Суровой, одеяла, нитью, зим... Всё это с нами
Уже случилось, в некотором царстве, в сне, в котором,
Исчезло время, простирается простором :

Белёсый краешек двора и окна, окна, окна —
В них за гардиной взгляд и свет, вот токмо,
Склонившихся к брусчатке фонарей.
И надо возлюбить, взмывать, скорей,

Над городом с луною одинокой,
Над выронившей, посреди, монокль
Рукою, над рекою, над веками;
Над веками мостов, над мостовой,
Над хороводом снега над венками...

Пусть беглый ветер, звучный, вековой
Куда-то гонит, в сон ли, в явь какую,
Перекликаясь ликами, ликую, —

Сливаюсь с каждым атомом событий...
Сон наяву, друг друга возлюбите, —
Заснежен голос... И неведомо куда,
Укрыты небом, длятся города:

От неразгаданных гранитных обелисков
До губ целующих, до граней близко
Расположившихся стотысячных миров,
В которых: молод, весел и здоров —
Отчаливаешь к звёздам, в путь-дорогу,
Рассказывая на ночь сказки Богу...

3.

Бескрайний день. Безоблачные лица.
И горизонт событий так недостижим.
По глыбкой гладкости дождя: бежим, бежим!
И на шагах «Сикстинской» ласковый нажим
В горсти зажатой кисти — видишь, длится...

Безбрежные раскаты струн трувера.
Пьеро раскинул руки правде поперёк.
Солдат не пропускает душу Пьера —
Бессмертную! И звон звонарь извлёк

Из неба Плёса, слышен воздух ветхий!
И, отменяя время, снег восполнит вид
Падения, обрушиваясь с ветки
Давнишней яблони, и греет душу твид

В колониальной комнате Брунея...
Шагнула в небо Маргарита, и полёт
Над каждым домом, нескончаем... Всё вернее —
Сон наяву... И на ресницах настаёт:

Узор снежинок, взвеянных Москвою.
Четырёхгранный взгляд в глубинах пирамид,
Сливаясь с тишиною заревою,
Во сне прекрасном пребывая, спит...