­­­­1.
 Соловей

Над драгоценной каллиграфией ветвей – 
Проснулись и, захлёбываясь соком,
Заполоняют вечер – вчерне соловей
Вычерчивает зов в краю высоком.

Нет, не пора ещё, но звук, покинув зоб,
Как птенчик на крыло – слегка робея,
Вдруг, взбаламутит хвойный прах лесных особ,
Склонившихся под натиском борея.

В кровь потеряется, вновь восхищает ночь
Наполненной слезами тягой к счастью.
И будут воду с неба в ступе пня толочь
Удары нот, разъятые на части.

Трель удлиняется. Захлёбываясь, спит
Звук малахольный где-то в гуще кущи.
Самозабвение в журчащей мгле ракит.
И тень от стрелки кажется бегущей – 

По циферблату на запястье – без пяти
До звёздной полночи? Гораздо ближе
Час умолкания, оглохнет взаперти
Болотный смрад привидевшейся жижи...

...От океанов кромки до вершин судеб
Раскинулась и ждёт, сквозь жизнь, напева 
Земля людей, и, будто взвешивает хлеб
Ладонь в Блокаду, шлейф теней налево – 

Легчайших вздохов... В голос ластится родник
Промокшей речи к снам: Брег Балаклавы
Пространный посвист ветерка роднит
С просторным именем страны двуглавой.

Смеётся плач ступенчатый – в горсти
Нет места – слышно пропасть перелива
Глубоких всхлипов... Мне бы радость обрести,
Для добрых пожеланий всем : «Счастливо!»

Над драгоценной узнаваемостью врат,
Ведущих в  к р а й  земной, сном прирастая,
Стяжает голосом, пернатый вдаль собрат,
Побег на небо! Хлещет песнь простая...

2.

Шаг из окна

Шаг из окна – 
В разгар или в начале
Рассвета, года времени, сезона...
Как капля красная на полотне Сезанна...

Вы просто никогда не замечали,
Не слышите – разбившегося оземь – 
Седого вскрика – кости тел отвозим
На белых с красными крестами
Каретах помощи, местами

Врывается в пространство счастья –  вой...

Деревья с непокрытой головой,
Весенним шумом провожая,
Шагнувших, возвративших, из рук в руки,
Дарованные радости и муки – 
Молчат и ждут дождя, чтоб капал, капал
Прозрачно падал – шелестом почтил
Шагнувших взрослых деток, чтоб почил
На миг – весь мир этот кромешный...

– Вы слышали как плачет дождь?
– «Конешно»...

Блеск лунный прислонился вглубь к каналу...

Как кровью, истекает ночь помалу –  
Минутами и сонмом лет – мелькнули,
Промчались, промотались, извели
Звёзд тлеющих углы или угли...

И как теперь, как пережить всё это – 
Мой каждый божий день, мой день поэта,
Шагнувшего в распахнутую мглу?!

Часы напольные озвучат тишь в углу
Какой-то комнаты, глубокой, со свечами,
Давно поникшими, с погасшими речами...

И сотни книг упрятаны за стёкла:

Плеск волн Эллады спит и мудрость Фемистокла;
Там вскинутые руки трёх сестёр,
Козьма, который на язык остёр...
Москва сдаётся с юнкерами вдоль бульвара
И Петербурга проклятая свара,
Судьбу сменившая и отменившая царя;
Там в Моонзунде выбирают якоря
И дочерями предан Лир, и лирика в обложках – 
За стёклами, озябшая немножко,
Умолкла в затхлом веке – Двадцать первый – 
Пустой, и тканый облик, дух Минервы

Каким-то чудом помогает полотну
Стиха – явиться вам, я времени глотну
Смесь оглашенную, пьянящую и злую!

И вдаль смотрю, как если бы целую
Любимую, я – небожитель из окна
Шагающий в стихах, и кровь видна
На плоскости, разбившаяся, пятна
Глубокие и полночь необъятна,
В которой – нарушение предела – 
Душа мятежная, разбившаяся, рдела,
Распластанная, сразу после шага...

И окон хватит...
Только бы отвага
Не ткнулась –  в твердь казённых послесловий – 
В навоз говяжий, вяжущий, коровий...

Здесь все молчат вокруг, как будто так и надо:
Ад среди нас, мы все с рождения в аду!

Но как же : дней любви счастливая отрада
И грозди солнечные яблоней в саду?
И встреч рукопожатье, и за друга
Жизнь без раздумий отдаёшь в бою;
И в море оседающего круга,
Оранжевую благость, вдруг, пою
На берегу, в обнимку, шелест брега,

Безмолвный свет подлунной прелести парит
И брызги грохотнувшего разбега
Об кромку Крыма, Мальты, мельком остров Крит,

Как будто знает что-то, критикует «чистый разум» Канта
Простым соитием вечерних облаков над головой.
В Ла Скала сколы дней минует голосами «Иоланта»,
«На голубом Дунае» волны под смычками над Невой...

Куда же деть всю благодать,
всю радость эту, – 
Сопроводившую, подаренную мне,
Весной идущую к последним дням планету,
Ужели только это – шаг в окне – 

Остался? ... Нет, не только... Толька, слёту
Врезает «велик» в гущу ребятни,
И смех, и уподоблено полёту
Паренье сумерек, вместившее огни.

Мы вслед бежим, бежим, догнать не можем
Круги вращенья металлических колёс,
И удивленья кость слюняво гложем,
И Левитан не только, и не столько Плёс
Писал, но облик глаз души ведомой
Кем и куда неведомо, но грусть:
От сада с вишнями до самого Содома,
В веках не умолкает, ну и пусть...

И кто-то умер за всех нас сегодня, 
Погиб вместо тебя, иль канул ввысь
Окна, и мчится маленький негодник,
Не знающий зачем мы родились,
По улице давнишнего посёлка.
И не догнать, и только пыль столбом.

(1) И тычется нагруженная пчёлка
(2) И тычется натруженная пчёлка

Лбом меховым в цветочек, в дне благом...

3.

Мираж

 Глохчет свежесть и зобом, и ртом,
И не может никак насладиться;
Не откладывая на потом,
Потом мороси вымокрив лица,
Хорохорится вслух строк моих
Безнадёжно-бездомная тайна.
Погибает изысканный стих,
Претворяясь всесильным брутально.
И на выбор ему: из окна
Шаг, снотворное насмерть, иль вену
Перерезать, эпоха видна
На ладони, он знает ей цену!
Но с улыбкой, строка за строкой,
Окрыляя весной безупречной,
Он идёт, миловидный такой,
По парящей, нетронутой, млечной
Простыне, плащанице судьбы,
Счастлив очень, таких поискать бы.
На руках в путь последний – гробы,
И невест – на руках, вплоть до свадьбы;
И вокруг тишина мёртвых дней.
Только ты в нём да я, и немного 
Стало двигаться к смерти страшней,
Отстраняя церковного бога – 
От надежд, от убитых детей,
От всего, что творится, помалу,
Мы не ждём больше – вслух новостей – 
Нас сирены направят к финалу
Человеческих дрязг и потуг...
Мой изысканный бродит, так надо,
Как жираф, знать не зная разлук...

(1) Стих-мираж возле озера Чада.
(2) Стих мираж возле озера Чада*

* реликтовое озеро находится в центральной Африке на территории четырёх стран: Чада, Камеруна, Нигера и Нигерии

© Copyright: Вадим Шарыгин, 2024
Свидетельство о публикации №124041005601