Был месяц май

1.

Трофейный аромат – цветущих, придорожных,
Бегущих вдоль ревущих студебеккеров в колоннах,
Вальяжных веточек ранета – осторожно
Оспаривал весну у вывешенных на балконах –
Белёсых простыней... Полотнище заката,
Вмещало теплокровный вскрик глубокой боли раны,
С ней старший лейтенант в бинтах, рукав закатан,
Надсадно пообвыкся в кузове, мелькали рьяно,
Откуда ни возьмись, птиц молодые всплески,
Не зная языка, чуть громыхая, грохотала
По крышам, по брусчатке, по истлевшей занавеске –
Глухая тишина войны, из груд металла
Струился, возвышаясь, самокруток дым, с ним тлела
Готического шрифта иноземная текстовка.
Обочина скрывала, как могла, останки тела;
Флажки регулировщицы путь раздавали ловко.

Всплывал немецкий – месяц май – навзрыд желанный :
Из криков «По вагонам!», из овчарок вдоль Хатыни,
Из-под полуторки с детьми, такой же лунной,
Как тонущий свет фар посреди ладожской пустыни, –
Как соткан этот вечер май и звук мотора,
Как скрипка, теребит оглохший воздух, вровень с этим
Трофейным ароматом цвета, над которым
Мы на двоих с тобой одной цигаркой светим...

2.

О сколько раз был месяц май – навылет, напролом, навстречу!
Ты, приходи, ты, воздымай, дым, дом! Динь-дон...я жду, перечу –
Последней памятью – всем тем, кто напрочь позабыл об этом...
Как бы рыдающим меж стен, между обедом и обетом –
Когда-то данным средь войны : не жить с толпой – живу изгоем...
О люди, не понять вольны – кого штыком за что исколем!
Кого куда – в расход, в раздрай – поток, он, всё и всех сметая,
Нас посчитали : «Eins, zwei, drei»... И разве есть судьба святая?
Светает медленный рассвет над гимнастёркой с орденами...
Бредёт бессонница, раз свет унылой лампочки над нами –
Уже умолкшими давно – ещё раскачивает ветер,
Так, значит, просто, не дано понять нам... Тихо ноги вытер –
Какой-то поздний гость ко мне, в весну погибшему в колонне,
Пришёл, намедни, при луне, ко мне, живущему в Коломне,
И молча сел, и задымил, и рассказал мне как под Веной
Вскружил всем головы винил, как на волне обыкновенной
Священной радости – «Живой!» – в к р у ж и л а с ь мая млечность в лица!
Жизнь... Выстроил квартал жилой – народ, и ливнем можно влиться
В поток людей, машин, годов – там всё как прежде, только хуже...
Я с чистой совестью готов – смотреть как тонет в грязной луже –
Моя, похожая на блажь, жизнь, остановленная взрывом.
Дымком мне должное воздашь, товарищ Век, в дымке игривом
От той цигарки на двоих, которую в предместьях Вены
Мы раскурили, ветер стих... И май шалел обыкновенный!

3.

Был месяц май.
Миллионы легли...
В жерлах топок угли...
Не замай, не замай...

Нет, конечно, не зря.

Столько лет восходила над полем заря.
Вот, войны нескончаемой той
Донеслись отголоски..

И народ, населяющий жизнь,
В большинстве абсолютнейшем,
плоский,

ныне, присно, во веки веков,
обложили охотники стаю волков,

И не то, чтобы плахи пусты или плохи
Все подряд, только грусть на задворках эпохи –
Разместилась, как если б померкла заря.

Столько лет...
Нет, конечно, все смерти не зря!

А иначе,
если, вдруг и на миг,
предположим, сказать, мол,
напрасно всё это...

И поют голоса
с того самого этого света –
И слова неразборчивы, как бы не мыты...
И спросить о любви,
Только песенка спета.
Спят посредственных будней
вповалку наймиты.

Месяц май уже был.
По лицу ветер бил –
Дикой веткой цветущего сада, который
Не случился во сне маяковском,
Нет его на просторе московском...
Подоконник какой-то канторы

Беспробудно пылится
И галочкой птица –

На полях старой книги –

Отчеканила первостепенность детали :
Все вы оптом все скопом – достали!

В этой проклятой, кажется, жизни,
где все добрые лишь умирают,
ну, а лучшие гибнут, где жить перестали,

Перочинные – в рёбра ножи...
Доскажи, расскажи, покажи :
Как ушёл на войну месяц май городской;
Как любимых на смерть провожали рукой!
Безупречно тяжёлой
такой.

Майский жук.
Мало-мальски озвучена шумом страна.
И моя сторона, и твоя, старина, –

Не верна – современникам,
вам, не видна,
потому и до дна
опрокинут бокал,
опровергнут «Байкал»...

Это что – позывной?
– Да, конечно, внимайте, сигайте за мной,
Поднимайся народ, земноводный, земной!

Я, идущий без дела последний прохожий,
На рассвет в глубине отраженья похожий,
Непрестанный поэт высоты потолка,
Продаю пятерню с молотком – с молотка,
Я, прохожий чужих подворотен и залпом погибших дворов,
говорю начихавшему вслед: «Будь здоров!»

Был бы месяц на небе, вот так,
месяц май...
Остальное придёт,
ввысь себя изымай –

Из торгового ряда лоснящихся рож,
ну, смотри, на кого к концу жизни похож –
Облик мая – весны Сорок пятого.
Мы опять в ситуации патовой :

На развалинах книг, на руинах мечты
и над пропастью в ы рж а н н о й, в ы жр а н н о й лжи.

Расскажи. Разложи –
свой пасьянс, пусть, Раскольников – взмах топором
По старухе, по темени, пусть, напролом
Наша жизнь продвигается к счастью на горе чужом,
И под дых тишины кто-то двинет ножом...

Ну, скажи, мне, скажи,
мы друг друга когда-нибудь,
в этом окольном пространстве посредственных рож,
пропадая всю жизнь ни за что, ни за грош,
мы друг друга в бедламе людей – бережём?!

Помолчим.
Пусть сиренью врывается в ноздри ответ :
Никого. Никогда. И нигде уже нет.

Всё же, помни о нас.
В высоту вспоминай.

Месяц – был.
Месяц в небе был...
Маялся май –

От огромных потерь
понесённой цены.
Мне глаза, на вес крови,
сегодня ценны,

Те, что смотрят в студёную бездну морей.
Полюби беззаветно любовь якорей!
И по скорой – тебя отвезут в никуда,
И, поскольку украли младые года,
Оставайся под куполом цирка церквей!
Догорающей свечкой поёт соловей,

Восполняя раззявленным зобом полёт.
Над могилами павших, пусть солнце встаёт
И меняется зрения угол и влёт
Бьёт охотник над сценой вспорхнувшую Чайку...

В котелке бы чайку вскипятить,
в чрезвычайку
угодили родители нищих солдат,
Раскулачили счастье,
И рухнул набат

Тысяч рук, из камней колоколен...
Месяц май в Сорок пятом – доволен :

Тем, что мел на Рейхстаге нас запечатлел,
Средь цветущей весны, среди павших плевел
На алтарь тишины, на ступени Берлина...

Наступила Победа, житуха, малина!
И навеки права оказалась Марина,
Умирая, сказавшая всё, дальше срока:
Что всё ра'зоблачённая это морока...

Месяц май.
И сгоревшие в топках угли.
Мы прожили, а вы?
Вы уже не смогли,

Раз читаете май, совершенно без слёз,
Раз роняете тени сгоревших берёз
На свою, вслух умолкшую, землю.

Я вас всех майским залпом объемлю!
Высоченные грозы орудий, «катюши»
Завывают огнём в потускневшие души.

Где-то иволга радует грустью и Волга
Потонула в глазах, где-то счастье недолго
Обживалось в руинах высокого сна.
И моталась, и маялась маем весна...