Спят арки, г о л о в о к р у ж и т е ль н ы е волны сводов.
И плавность пламенная ввысь устремлена.
И тень задумчивости – с лиц, со стен легонько сводит
Прозрачный свет...На всех печалях пелена –

Сплочённых в путь единый – росписей, спит роскошь лета –
В златых закатах – маки, васильки, луга.
Жнецов поспевшей ржи полуденная песня спета
И зоркость детства сногсшибательно долга.

На белой скатерти покоя – фруктов спелых фрески.
Братание святых легенд. Огни парят.
Безудержный покой большого зала – в бликах дерзкий,
В безбрежной радости – безмолвия парад.

Константинополь спит. И облака. И ветер с моря.
За здравие – свеча горит – за упокой...
Спит грохот волн. Корабль-храм идёт и храму вторя,
Идут минуты. Красотой взошёл какой –

Владимирский известняковый камень, в свет одетый:
И стены из него, и память, и порыв!
Длит миг, наш православный Тадж-Махах, лишь плачет где-то
Последняя душа, вход в таинства сокрыв...

Как промелькнула жизнь, как мимо годы пролетели...
Любимая, ты – храм и бог, и ангел мой!
В разгар тоски, в раздухарившейся шальной метели
По кромке ходим, скорбь любви стяжав земной.

Слепой идёт нечаянная радость, ей дорогу
Миг уступает – полон свет теней –
К великой тайне ластится, к безропотному Богу
Душа вольготная – и верится сильней :

В любовь над морем неба, в Чайку, в детство золотое,
В руками созданный на сводах лик Христа.
Сгоранье тоненьких свечей, лучами залитое,
И этот белый храм запомним неспроста...

Любящие в храмах – только гости,
Как бы ни были те храмы хороши,
Как бы ни сияли ярко горсти
Звёзд, упавших в сумрачной глуши,  –
Им не превзойти : убранством свода,
Чинностью легенд, каймой камней –
Тихий воздух вешнего восхода,
Вскинувшихся ввысь лихих коней!
Наших горл рыдающие гимны,
Наших любящих сердец не превзойти –
Храмам! Мы в любви. И с ней погибнем,
Не сойдя с высокого пути!

Мы живём, как будто падаем из окон.
Вскрыли души. Кровью счастья изойдём.
Загрязнившийся на детской кукле локон
День-деньской омыт слезами и дождём.

И, крестясь, шепча молитвы в новом храме,
Ждём друг друга, взявшись за руки идём –
К любящей нас вечно, к каждой маме,
К переулку, где заброшен старый дом.
К детству, когда Бог вовсю не нужен;
К чудесам свободы неба от людской
Жизни! Красного бокал вина на ужин,
Даль далёкая с исчезнувшей тоской –
Ждут нас и бежим, бежим, опережая
Старость, немощь, смертный гул веков!
Под ногами жизнь – насквозь чужая –
"Круглый" шар маститых дураков
Вертится и вертит судьбами, сгорели
Мириады свеч, лампад, надежд, огней.
Белый храм воздвигнут в память о расстреле,
Гул молчания – всё громче, всё мощней
Раздаётся: Справедливости! Откуда...
Пусто... Только ты да я, да мы с тобой
Белый храм. Уходим. Ветреное чудо:
Ветер воет водосточною трубой.

© Copyright: Вадим Шарыгин, 2023
Свидетельство о публикации №123020106878 

В основе стихотворения и видеосюжетов авторского чтения – впечатления от посещения храма Воскресения Христова и Новомучеников и исповедников Церкви Русской построенного в 2017 году. Храм находится на территории Сретенского монастыря. В советское время Сретенский монастырь был закрыт, там разместилось общежитие НКВД. Часть построек монастыря была снесена. На его территории проводились расстрелы. Стихотворение выходит за рамки простого славословия – религии и храма, как культового сооружения. Мы пришли в храм, любимые и любящие, мы были вместе, и этот храм – храм нашей любви превосходит в «высоту, ширину и глубину» неба любой земной храм. Любовь – это путь восхождения от земного «счастья на крови» к небесному, необусловленному выживанием и смертью счастью. Любящим достаточно веры и принадлежность или непринадлежность к какой-либо религии не добавляет и не убавляет их веры друг в друга, в единую душу, одну на двоих, одну, но размером с небо... Большой поэт и большой читатель – такие же, а то и главные новомученики нашей, потерявший нравственный и эстетический облик, современности, одинокие странники, на порядок превышающие своим дерзновенным порывом в новое состояние жизни – людей науки, людей культуры и культурного досуга, людей церкви и религии. Гибель наша, в среде обывателей со стишками и без стишков, незаметна и постепенна, радостна в творчестве и горестна в безнадёжности попыток что-либо и кого-либо изменить в высоту стиля и в глубину восприятия. Жизнь в искусстве – у всех на глазах и за семью печатями – одновременно. Всё что можно молвить – есть в строчках стихов земных небожителей. Читайте и обрящете!